21:03
"НЕДОПЁСКИ": ГЛАВА 3. БОЛЬШОЙДжаред
никогда не видел, как всходит солнце за Городом. Обычно оно пробивалось между
домов еще не жаркими, а просто теплыми светлыми полосами, или будило зверей в
саду у Джефа, но его всегда было не то, чтобы мало… оно было другим.
Здесь же солнце мгновенно поднялось над темной, еще ночной травой, небо оказалось огромным и бесконечным, и всё вокруг дороги выглядело, как Большая Вода. О Большой Воде тоже рассказывали в Стае, и щенки мечтали до неё добраться, чтобы напиться всласть, хотя старшие и говорили, что Большая Вода невкусная и от неё пить хочется еще больше.
Но сейчас вокруг Джареда, Большого, Джефа и Громыхалки не было никакой воды. Только трава, сливавшаяся вдалеке с быстро белеющим небом и веселый шар солнца, похожий на огромный мяч. Где-то сбоку от дороги галдели птицы, теплый ветер гладил Джареда по спине, и то, что ночью казалось страшным, в утреннем свете виделось совсем по-другому. Хотя Большой по-прежнему хрипел, не открывал глаз и никак не реагировал на все джаредовские попытки разбудить его.
Большой тоже оказался другим. Не таким уж и большим – во-первых. Это в темноте он выглядел опасной громадиной, а на самом деле – был слишком слаб и как-то откровенно беззащитен. Может, из-за того, что болел, а может, и вообще. Джаред разглядывал его с любопытством. Таких кошек он еще не видел, а Большой, несомненно, был кошкой, достаточно было посмотреть на его морду и лапы. Солнце добавляло светлого ему в шерсть, и небольшие пятна на ней, те самые, «детские», «конопатые», о которых говорил Джеф, выглядели темными каплями. Одна такая капля оказалась прямо на ухе, и Джареду захотелось её лизнуть.
У Большого слезились глаза и текло из носа, это тоже надо было бы вылизать, Джаред точно знал, что слюни – лучшее лекарство. Но пока их разделяли прутья клетки, между ними пролезал только джаредовский нос, и заняться лечением было сложновато.
Джеф иногда оглядывался на них, отрываясь от дороги, показывал Джареду большой палец. Джаред стучал по кузову хвостом – просто так, он понимал, что Джеф этого не увидит и не услышит, но сейчас они вроде как делали одно Общее Дело, и это было здорово.
Громыхалка остановилась только один раз. Джеф вынес Джареду воды, налив её в миску. Джаред был совсем не прочь и перекусить, но Общее Дело требовало жертв, он быстро выхлебал воду и опять стал следить за Большим.
Ему было даже жалко, что Большой не открывает глаз и не может увидеть, как красиво вокруг. И что он не может увидеть себя, потому что он тоже был красивый. Такой же солнечный, как начинавшийся день. И со смешной кисточкой на хвосте – эта кисточка и конопатое ухо постоянно отвлекали Джареда от Общего Дела, мысли у него скакали, как даманы, – в разные стороны. А еще у Большого на загривке обнаружилась забавно торчащая в разные стороны, такая же светлая, шерсть. Джаред знал, что у него на спине тоже что-то не так с шерстью, целая полоса посередине росла наоборот, от хвоста к шее, Джеф говорил, что это – главный признак риджбека и отлично умел эту неправильную полосу чесать. В целом, получалось, что они с Большим чем-то похожи, хоть тот и был кошкой.
Джим, как обычно, поворчал и уступил. Джеф открыл клетку, они вдвоем, кряхтя, вытащили Большого и положили на землю. Большой уже даже не рычал, лежал на боку, скрестив круглые аккуратные лапы, и медленно, тяжело дышал. Его опять подняли и понесли внутрь. В пустую комнату на первом этаже, которая Джареду никогда не нравилась – в ней ему было как-то совсем не по себе, и он предпочитал коридор. Теперь он начинал понимать, почему – в комнате держали больных зверей.
Джаред, конечно, немного покрутился под ногами, но Джим умудрился заехать ему коленом под ребра, и волей-неволей пришлось угомониться. А потом дверь комнаты закрыли, и Большой остался там один.
Это Джареду совсем не понравилось. Он поскребся. Позвал Большого – тот, естественно, не ответил. Тогда Джаред начал жаловаться. Его загнали в кухню. Потом в доме появились Руки-в-Резине, и все трое - Джим, Джеф и Руки - ушли в комнату. Джареду очень хотелось, чтобы Большой рыкнул, или мяукнул, или хоть что-нибудь сказал, но в комнате разговаривали только люди. И еще – ворочали кого-то тяжелого.
Помощи от него, конечно, никакой быть не могло, если только язык и лечебные слюни, но он почему-то посчитал Большого своей собственностью и теперь беспокойно бродил по коридору.
- Джаред, тебе туда нельзя.
Руки-в-Резине упаковывали в чемоданчик какие-то мелкие стекляшки, из открытой двери комнаты пахнуло лекарствами и резко – чужой мочой.
- Зря ты вез собаку в кузове, Джеф, - мрачно заметил Джим.
- Нет, он не заразится, он у нас хороший мальчик, правда?
Джеф погладил Джареда, а потом толкнул к двери.
- Иди-ка, погуляй.
В саду всё было как обычно. Джаред добежал до бассейна Клиффа, к любовно выбранному дереву, справил нужду, встал между клетками и объявил:
- Нам привезли Большого!
- Кого?
- Новенького, но он болеет.
- А кто это, кто? – даже бабуины заинтересовались и подвинулись к сетке.
- Я знаю, но не скажу, - ответил Джаред.
Он не очень понимал, с чего ему взбрело в голову секретничать, но это было здорово – Общее Дело и Страшная Тайна.
Он показал глупым обезьянам язык, побегал между клетками, чтобы хоть как-то компенсировать долгую неподвижность в машине, поболтал с пеликанами, рассказав им о дороге под солнцем посреди травы, похожей на воду, а потом рухнул прямо в проходе и заснул, окончательно утомленный Приключением, собственной значимостью и им же самим придуманной необходимостью держать язык за зубами.
- Заходи, только осторожно, - и прихватил его за ошейник, Джаред не стал рваться вперед, как бы его ни тянуло, проследовав в комнату степенно и солидно.
Тем более что хватка у Джима была железная, а скрести когтями по полу было неприлично.
Большой спал и дышал по-другому, ровно, почти без хрипов. Из носа у него больше не текло и глаза не слезились.
- Джеф, оставить Джареда?
- Просто не закрывай дверь, давай посмотрим, что получится. Вряд ли он сможет броситься – слабый еще. Да и Джаред не дурак.
Джаред не понял, с чего бы это Большому бросаться на него.
Джим отпустил ошейник, Джаред аккуратно сел рядом со спящим и стал смотреть на Большого.
Он казался очень мягким, хотя похудел и под шерстью теперь отчетливо проглядывал скелет. Но в целом – впечатление было уютным и симпатичным, и Джаред порадовался, что не ошибся.
Ухо с пятном-конопушкой прижималось к голове и почти касалось растущей на затылке и загривке лохматой шерсти. Большой шумно вздохнул и повозил лапами. Вот лапы у них с Джаредом были совсем разные. У Большого – короткие, широкие и плоские внизу.
Джаред смотрел, слушал, принюхивался, Джим и Джеф, конечно, мыли комнату и даже включали в ней какой-то странный свет, но запахи все равно были очень резкие, будоражащие не только нос, но и что-то непонятное внутри, и Джаред вспомнил, что Большой мог быть его врагом.
Ему не понравился этот зуд в крови, не его, не-джаредовский, как память о Стае, когда все несутся и лают. Он лег рядом с Большим и уставился ему на морду. Джим и Джеф заглядывали к ним, входили и выходили, потом оба ушли в сад, в доме стало совсем тихо, Джаред уже тоже собрался вздремнуть и почти сморился, когда Большой… нет, он не повернулся, не дернулся, не вскочил. Он просто открыл глаза.
Медленно-медленно открыл глаза, прямо перед носом Джареда, и Джаред пропал.
Такого он точно никогда еще не видел.
Он видел хитро-туповатые глаза обезьян, круглые и выпуклые, как шарики, глаза бегемота, он удивлялся переливающимся, ярким глазам птиц и всегда знал, что значит тот или иной собачий прищур, но вот такого он еще не встречал.
Это было похоже на обнюхивание при знакомстве, только никто никого не нюхал.
Джаред смотрел в огромные глаза Большого, почти круглые, но не такие, как у Клиффа. Они не выпячивались наружу, они затягивали в себя, внутрь, прозрачные, светлые – в тон всему Большому, с маленькой черной точкой зрачка посередине, точка увеличивалась, зрачок расширялся, и Джареду показалось, что он помещается в этом взгляде весь, целиком: с одним торчащим вверх ухом и с другим, торчащим вбок, с длинными худыми лапами и несолидным хвостом, с шерстью, растущей наоборот, и немного растерянной улыбкой.
Он даже помотал головой, чтобы избавиться от наваждения, вспомнил, что первый и единственный в доме – он, и сказал:
- Привет.
Большой не моргнул, не сощурился и ничего не ответил, а так и продолжал смотреть на Джареда, словно вбирал его в себя.
Джаред на всякий случай отполз чуть подальше.
- Привет, - повторил он, - ну ты как?
Большой кашлянул, осторожно, словно проверял горло, и, наконец, сказал:
- Ты кто?
- Я – Джаред, - ответил Джаред и, чтобы сразу обозначить свое место в доме, добавил: - Я тут живу.
- Тут – это где?
Большой говорил тихо и как-то глубоко, Джаред, даже когда лаял и ругался, не умел сделать так, чтобы звук шел из живота, а у Большого это получалось на раз, как будто слова жили у него в брюхе, а не в горле.
- У людей, - ответил Джаред, - в Городе.
Большой посмотрел на него так, словно Джаред только что отнял у него кость, и закрыл глаза.
Нет, ну это было совсем не по правилам. Даже те, кого селили в саду в клетках, переносили несвободу легче. Правда, там еще никогда не было Больших.
- Эй, - обиженно сказал Джаред и встал. Ему захотелось ткнуть Большого носом, чтоб не выпендривался. – Ты вообще-то чуть не подох. Мы с Джефом везли тебя на Громыхалке по дороге среди травы, и всходило солнце, а ты хрипел и был весь в соплях, и уже совсем поми…
- Джеф – это кто? – спросил Большой, опять открыл глаза, и Джаред опять рухнул в его взгляд. Даже стоя.
- Джеф – это Хозяин. Человек, который тебя вылечил. Ты в его доме.
Джаред припомнил Умные Слова, которые говорили Руки-в-Резине, и уточнил:
- У тебя была вирусная инфекция. А еще у тебя… - он поднапрягся и выдал: - Рахит в анамнезе.
Большой разглядывал его так, словно удивлялся, как такое может вообще существовать на свете.
Джаред оскалился, крутанулся вокруг своей оси и сел рядом, стараясь смотреть Большому на макушку, а не в глаза.
- Короче, пока ты осмысляешь. Еще раз: я - Джаред. Живу здесь с Джефом и Джимом. За домом есть сад, там еще целая куча зверей. Но я живу в доме.
Большой повернул голову, разглядывая стены и невысокое окно под потолком.
- Это – дом? – уточнил он.
- Ага, - довольно сказал Джаред.
- Понятно.
Большой сосредоточился и встал. Сначала его шатнуло к стене, но первый же его шаг оказался вполне уверенным, круглая сильная лапа чуть не наступила на джаредовский хвост, и Большой буркнул глухо:
- Извини.
- А ты куда собрался?
- Домой, - ответил Большой.
- Так твой дом теперь здесь.
Большой недовольно качнул головой и стукнул себя хвостом по впалому боку.
- Мой Дом – не здесь, - отчетливо и низко произнес он, - как отсюда выбраться?
- Ну… Никак, наверное. Может, только через сад…
- Где сад?
Джаред хотел сказать, что и через сад непросто, но другого выхода нет, дверь на улицу заперта, а на заднем дворе – Джим и Джеф, но потом решил, что будет лучше, если Большой увидит всех и поймет, что всё не так уж плохо.
- Ты… не мог бы мне показать? Джаред? – вежливо спросил Большой.
Ну, вежливым Джаред никогда не отказывал.
- Пошли, - согласился он. – Только ты того… осторожнее после болезни-то.
Большой кивнул, словно готов был слушаться, и у Джареда перехватило дух.
Они легко протиснулись в джаредовскую дверцу, хотя Большой был шире в плечах, и спустились с крыльца.
Сад затих, и все звери из клеток смотрели на Большого.
И Большой смотрел на них, поворачивая голову, а Джаред подумал: «Неужели он так впитывает и вбирает всех?», и ему это не понравилось.
А потом Курт – самый болтливый и самый веселый пеликан – вдруг склонился, так, что его клюв стукнул по полу клетки.
И обезьяны, подхватившие детенышей, поклонились тоже.
И пестрые птицы опускали узкие головы, и даже ленивые даманы согнулись, а антилопы тянули шеи вниз, к передним ногам.
Клифф плеснул водой в своем бассейне и изобразил очень неловкий поклон.
Всё это происходило в абсолютной тишине, что только добавляло происходящему сказочности.
Большой повел плечами, посмотрел на Джареда, и тот убедился, что в глазах Большого – только он, Джаред. Тогда Большой кивнул ему и сделал шаг вперед. Джаред – тоже, и они пошли между клеток, рядом, нога в ногу, как будто ходили так всегда, с самого рождения.
Но за бассейном Клиффа, прислонившись к любимому дереву Джареда, стоял Джеф, который смотрел на них удивленно и весело, а потом сказал:
- Ну, с выздоровлением, Дженсен.
И тогда Большой, то есть Дженсен, зарычал в ответ. Глухо, не зло, он всего лишь просил дать ему пройти.
- Нет, парень, - Джеф покачал головой, – теперь ты будешь жить здесь. Ну, до поры до времени.
- Не связывайся с ним, - зашептал Джаред, - иначе будет Бумс.
Бумс планировался нехилый. Джим стоял справа от Джефа и крепко держал ружье. Про ружье Джаред знал – оно успокаивало зверей на какое-то время.
- Не связывайся с ними, Дженсен, - повторил Джаред, и Дженсен опять посмотрел на него так, словно он предал его.
Здесь же солнце мгновенно поднялось над темной, еще ночной травой, небо оказалось огромным и бесконечным, и всё вокруг дороги выглядело, как Большая Вода. О Большой Воде тоже рассказывали в Стае, и щенки мечтали до неё добраться, чтобы напиться всласть, хотя старшие и говорили, что Большая Вода невкусная и от неё пить хочется еще больше.
Но сейчас вокруг Джареда, Большого, Джефа и Громыхалки не было никакой воды. Только трава, сливавшаяся вдалеке с быстро белеющим небом и веселый шар солнца, похожий на огромный мяч. Где-то сбоку от дороги галдели птицы, теплый ветер гладил Джареда по спине, и то, что ночью казалось страшным, в утреннем свете виделось совсем по-другому. Хотя Большой по-прежнему хрипел, не открывал глаз и никак не реагировал на все джаредовские попытки разбудить его.
Большой тоже оказался другим. Не таким уж и большим – во-первых. Это в темноте он выглядел опасной громадиной, а на самом деле – был слишком слаб и как-то откровенно беззащитен. Может, из-за того, что болел, а может, и вообще. Джаред разглядывал его с любопытством. Таких кошек он еще не видел, а Большой, несомненно, был кошкой, достаточно было посмотреть на его морду и лапы. Солнце добавляло светлого ему в шерсть, и небольшие пятна на ней, те самые, «детские», «конопатые», о которых говорил Джеф, выглядели темными каплями. Одна такая капля оказалась прямо на ухе, и Джареду захотелось её лизнуть.
У Большого слезились глаза и текло из носа, это тоже надо было бы вылизать, Джаред точно знал, что слюни – лучшее лекарство. Но пока их разделяли прутья клетки, между ними пролезал только джаредовский нос, и заняться лечением было сложновато.
Джеф иногда оглядывался на них, отрываясь от дороги, показывал Джареду большой палец. Джаред стучал по кузову хвостом – просто так, он понимал, что Джеф этого не увидит и не услышит, но сейчас они вроде как делали одно Общее Дело, и это было здорово.
Громыхалка остановилась только один раз. Джеф вынес Джареду воды, налив её в миску. Джаред был совсем не прочь и перекусить, но Общее Дело требовало жертв, он быстро выхлебал воду и опять стал следить за Большим.
Ему было даже жалко, что Большой не открывает глаз и не может увидеть, как красиво вокруг. И что он не может увидеть себя, потому что он тоже был красивый. Такой же солнечный, как начинавшийся день. И со смешной кисточкой на хвосте – эта кисточка и конопатое ухо постоянно отвлекали Джареда от Общего Дела, мысли у него скакали, как даманы, – в разные стороны. А еще у Большого на загривке обнаружилась забавно торчащая в разные стороны, такая же светлая, шерсть. Джаред знал, что у него на спине тоже что-то не так с шерстью, целая полоса посередине росла наоборот, от хвоста к шее, Джеф говорил, что это – главный признак риджбека и отлично умел эту неправильную полосу чесать. В целом, получалось, что они с Большим чем-то похожи, хоть тот и был кошкой.
***
Джим вышел им навстречу, и они немного поспорили с Джефом, куда нести Большого.
Джим предлагал в сад, но Джеф настаивал на доме. Джаред тоже был за дом, но его
никто не слушал.
Джим, как обычно, поворчал и уступил. Джеф открыл клетку, они вдвоем, кряхтя, вытащили Большого и положили на землю. Большой уже даже не рычал, лежал на боку, скрестив круглые аккуратные лапы, и медленно, тяжело дышал. Его опять подняли и понесли внутрь. В пустую комнату на первом этаже, которая Джареду никогда не нравилась – в ней ему было как-то совсем не по себе, и он предпочитал коридор. Теперь он начинал понимать, почему – в комнате держали больных зверей.
Джаред, конечно, немного покрутился под ногами, но Джим умудрился заехать ему коленом под ребра, и волей-неволей пришлось угомониться. А потом дверь комнаты закрыли, и Большой остался там один.
Это Джареду совсем не понравилось. Он поскребся. Позвал Большого – тот, естественно, не ответил. Тогда Джаред начал жаловаться. Его загнали в кухню. Потом в доме появились Руки-в-Резине, и все трое - Джим, Джеф и Руки - ушли в комнату. Джареду очень хотелось, чтобы Большой рыкнул, или мяукнул, или хоть что-нибудь сказал, но в комнате разговаривали только люди. И еще – ворочали кого-то тяжелого.
Помощи от него, конечно, никакой быть не могло, если только язык и лечебные слюни, но он почему-то посчитал Большого своей собственностью и теперь беспокойно бродил по коридору.
- Джаред, тебе туда нельзя.
Руки-в-Резине упаковывали в чемоданчик какие-то мелкие стекляшки, из открытой двери комнаты пахнуло лекарствами и резко – чужой мочой.
- Зря ты вез собаку в кузове, Джеф, - мрачно заметил Джим.
- Нет, он не заразится, он у нас хороший мальчик, правда?
Джеф погладил Джареда, а потом толкнул к двери.
- Иди-ка, погуляй.
В саду всё было как обычно. Джаред добежал до бассейна Клиффа, к любовно выбранному дереву, справил нужду, встал между клетками и объявил:
- Нам привезли Большого!
- Кого?
- Новенького, но он болеет.
- А кто это, кто? – даже бабуины заинтересовались и подвинулись к сетке.
- Я знаю, но не скажу, - ответил Джаред.
Он не очень понимал, с чего ему взбрело в голову секретничать, но это было здорово – Общее Дело и Страшная Тайна.
Он показал глупым обезьянам язык, побегал между клетками, чтобы хоть как-то компенсировать долгую неподвижность в машине, поболтал с пеликанами, рассказав им о дороге под солнцем посреди травы, похожей на воду, а потом рухнул прямо в проходе и заснул, окончательно утомленный Приключением, собственной значимостью и им же самим придуманной необходимостью держать язык за зубами.
***
К Большому он смог войти только через несколько дней. Не то чтобы Джаред
скучал, нет, дел у него хватало всегда, но так… он… беспокоился. Ему понравился
Большой, и в свою очередь, Джаред очень хотел понравиться ему. Поэтому, когда
Джим отпер дверь, сказал:
- Заходи, только осторожно, - и прихватил его за ошейник, Джаред не стал рваться вперед, как бы его ни тянуло, проследовав в комнату степенно и солидно.
Тем более что хватка у Джима была железная, а скрести когтями по полу было неприлично.
Большой спал и дышал по-другому, ровно, почти без хрипов. Из носа у него больше не текло и глаза не слезились.
- Джеф, оставить Джареда?
- Просто не закрывай дверь, давай посмотрим, что получится. Вряд ли он сможет броситься – слабый еще. Да и Джаред не дурак.
Джаред не понял, с чего бы это Большому бросаться на него.
Джим отпустил ошейник, Джаред аккуратно сел рядом со спящим и стал смотреть на Большого.
Он казался очень мягким, хотя похудел и под шерстью теперь отчетливо проглядывал скелет. Но в целом – впечатление было уютным и симпатичным, и Джаред порадовался, что не ошибся.
Ухо с пятном-конопушкой прижималось к голове и почти касалось растущей на затылке и загривке лохматой шерсти. Большой шумно вздохнул и повозил лапами. Вот лапы у них с Джаредом были совсем разные. У Большого – короткие, широкие и плоские внизу.
Джаред смотрел, слушал, принюхивался, Джим и Джеф, конечно, мыли комнату и даже включали в ней какой-то странный свет, но запахи все равно были очень резкие, будоражащие не только нос, но и что-то непонятное внутри, и Джаред вспомнил, что Большой мог быть его врагом.
Ему не понравился этот зуд в крови, не его, не-джаредовский, как память о Стае, когда все несутся и лают. Он лег рядом с Большим и уставился ему на морду. Джим и Джеф заглядывали к ним, входили и выходили, потом оба ушли в сад, в доме стало совсем тихо, Джаред уже тоже собрался вздремнуть и почти сморился, когда Большой… нет, он не повернулся, не дернулся, не вскочил. Он просто открыл глаза.
Медленно-медленно открыл глаза, прямо перед носом Джареда, и Джаред пропал.
Такого он точно никогда еще не видел.
Он видел хитро-туповатые глаза обезьян, круглые и выпуклые, как шарики, глаза бегемота, он удивлялся переливающимся, ярким глазам птиц и всегда знал, что значит тот или иной собачий прищур, но вот такого он еще не встречал.
Это было похоже на обнюхивание при знакомстве, только никто никого не нюхал.
Джаред смотрел в огромные глаза Большого, почти круглые, но не такие, как у Клиффа. Они не выпячивались наружу, они затягивали в себя, внутрь, прозрачные, светлые – в тон всему Большому, с маленькой черной точкой зрачка посередине, точка увеличивалась, зрачок расширялся, и Джареду показалось, что он помещается в этом взгляде весь, целиком: с одним торчащим вверх ухом и с другим, торчащим вбок, с длинными худыми лапами и несолидным хвостом, с шерстью, растущей наоборот, и немного растерянной улыбкой.
Он даже помотал головой, чтобы избавиться от наваждения, вспомнил, что первый и единственный в доме – он, и сказал:
- Привет.
Большой не моргнул, не сощурился и ничего не ответил, а так и продолжал смотреть на Джареда, словно вбирал его в себя.
Джаред на всякий случай отполз чуть подальше.
- Привет, - повторил он, - ну ты как?
Большой кашлянул, осторожно, словно проверял горло, и, наконец, сказал:
- Ты кто?
- Я – Джаред, - ответил Джаред и, чтобы сразу обозначить свое место в доме, добавил: - Я тут живу.
- Тут – это где?
Большой говорил тихо и как-то глубоко, Джаред, даже когда лаял и ругался, не умел сделать так, чтобы звук шел из живота, а у Большого это получалось на раз, как будто слова жили у него в брюхе, а не в горле.
- У людей, - ответил Джаред, - в Городе.
Большой посмотрел на него так, словно Джаред только что отнял у него кость, и закрыл глаза.
Нет, ну это было совсем не по правилам. Даже те, кого селили в саду в клетках, переносили несвободу легче. Правда, там еще никогда не было Больших.
- Эй, - обиженно сказал Джаред и встал. Ему захотелось ткнуть Большого носом, чтоб не выпендривался. – Ты вообще-то чуть не подох. Мы с Джефом везли тебя на Громыхалке по дороге среди травы, и всходило солнце, а ты хрипел и был весь в соплях, и уже совсем поми…
- Джеф – это кто? – спросил Большой, опять открыл глаза, и Джаред опять рухнул в его взгляд. Даже стоя.
- Джеф – это Хозяин. Человек, который тебя вылечил. Ты в его доме.
Джаред припомнил Умные Слова, которые говорили Руки-в-Резине, и уточнил:
- У тебя была вирусная инфекция. А еще у тебя… - он поднапрягся и выдал: - Рахит в анамнезе.
Большой разглядывал его так, словно удивлялся, как такое может вообще существовать на свете.
Джаред оскалился, крутанулся вокруг своей оси и сел рядом, стараясь смотреть Большому на макушку, а не в глаза.
- Короче, пока ты осмысляешь. Еще раз: я - Джаред. Живу здесь с Джефом и Джимом. За домом есть сад, там еще целая куча зверей. Но я живу в доме.
Большой повернул голову, разглядывая стены и невысокое окно под потолком.
- Это – дом? – уточнил он.
- Ага, - довольно сказал Джаред.
- Понятно.
Большой сосредоточился и встал. Сначала его шатнуло к стене, но первый же его шаг оказался вполне уверенным, круглая сильная лапа чуть не наступила на джаредовский хвост, и Большой буркнул глухо:
- Извини.
- А ты куда собрался?
- Домой, - ответил Большой.
- Так твой дом теперь здесь.
Большой недовольно качнул головой и стукнул себя хвостом по впалому боку.
- Мой Дом – не здесь, - отчетливо и низко произнес он, - как отсюда выбраться?
- Ну… Никак, наверное. Может, только через сад…
- Где сад?
Джаред хотел сказать, что и через сад непросто, но другого выхода нет, дверь на улицу заперта, а на заднем дворе – Джим и Джеф, но потом решил, что будет лучше, если Большой увидит всех и поймет, что всё не так уж плохо.
- Ты… не мог бы мне показать? Джаред? – вежливо спросил Большой.
Ну, вежливым Джаред никогда не отказывал.
- Пошли, - согласился он. – Только ты того… осторожнее после болезни-то.
Большой кивнул, словно готов был слушаться, и у Джареда перехватило дух.
Они легко протиснулись в джаредовскую дверцу, хотя Большой был шире в плечах, и спустились с крыльца.
***
Джим и Джеф как обычно возились с ужином где-то за сараями в конце сада, Джаред
слышал их голоса. И только их голоса, потому что больше никто не произнес ни
звука. Это было невероятно, но сад затих в прозрачных сумерках, которые играли
тенями.
Сад затих, и все звери из клеток смотрели на Большого.
И Большой смотрел на них, поворачивая голову, а Джаред подумал: «Неужели он так впитывает и вбирает всех?», и ему это не понравилось.
А потом Курт – самый болтливый и самый веселый пеликан – вдруг склонился, так, что его клюв стукнул по полу клетки.
И обезьяны, подхватившие детенышей, поклонились тоже.
И пестрые птицы опускали узкие головы, и даже ленивые даманы согнулись, а антилопы тянули шеи вниз, к передним ногам.
Клифф плеснул водой в своем бассейне и изобразил очень неловкий поклон.
Всё это происходило в абсолютной тишине, что только добавляло происходящему сказочности.
Большой повел плечами, посмотрел на Джареда, и тот убедился, что в глазах Большого – только он, Джаред. Тогда Большой кивнул ему и сделал шаг вперед. Джаред – тоже, и они пошли между клеток, рядом, нога в ногу, как будто ходили так всегда, с самого рождения.
Но за бассейном Клиффа, прислонившись к любимому дереву Джареда, стоял Джеф, который смотрел на них удивленно и весело, а потом сказал:
- Ну, с выздоровлением, Дженсен.
И тогда Большой, то есть Дженсен, зарычал в ответ. Глухо, не зло, он всего лишь просил дать ему пройти.
- Нет, парень, - Джеф покачал головой, – теперь ты будешь жить здесь. Ну, до поры до времени.
- Не связывайся с ним, - зашептал Джаред, - иначе будет Бумс.
Бумс планировался нехилый. Джим стоял справа от Джефа и крепко держал ружье. Про ружье Джаред знал – оно успокаивало зверей на какое-то время.
- Не связывайся с ними, Дженсен, - повторил Джаред, и Дженсен опять посмотрел на него так, словно он предал его.
Метки:
Похожие материалы
Комментарии
Нет комментариев